Начнём, как всегда, с утренней молитвы на стр. 27.
* * *
Это катехизический образец молитвы. В этой молитве мы повторяем две части Катехизиса, а крестным знамением мы вспоминаем о нашем крещении. В оригинале Лютера он распоряжается, чтобы после этой молитвы человек охотно приступал к своему делу, распевая песнь о десяти заповедях, или что подсказываем ему его благочестие. У нас нет, наверное, перевода гимна Лютера о 10 заповедях. Это для нас, конечно, невозможно, разве что если мы знаем немецкий. Но намерение понятно: чтобы наша жизнь проводилась также в размышлениях над 10 заповедями. Так что у нас первые три главы Катехизиса, и также воспоминание о крещении — и наша жизнь проводится не только по 10 заповедям, но и силою крещения — где Ветхий Человек ежедневно топится посредством покаяния, а новый человек восстаёт, чтобы жить праведно перед Богом. Это, конечно, по 10 заповедям. Что делают 10 заповедей в этой связи? Они напоминают нам, какая жизнь угодна Богу, и подводят нас к покаянию там, где у нас недостаток. Поговорим подробнее об этом, когда дойдём до ежедневной молитвы.
Мы рассматриваем 6-ю главу — таинство Алтаря, или Святое Причастие.
В прошлый раз мы говорили о том, что такое это таинство. Мы говорили о двух частях, сказанных Лютером — что это истинное тело и кровь Христа под хлебом и вином. Мы понимаем это в самом существенном и буквальном смысле, как только возможно — что нашими устами мы принимаем то же тело Христово, которое пострадало на кресте, и ту же кровь, которая истекает из Распятого. Однако не мы принимаем их обычно — т.е. тело Христово не дробится на части при распределении. Каждый причастник получает всё тело и всю кровь Христову. Мы не перевариваем тела и крови Христа, так же, как перевариваем естественную пищу. Его тело и кровь входят в наши уста, и мы пребываем в Нём, а Он — в нас. Так что лютеране, подобно отцам церкви, называют такое ядение таинственным. С одной стороны, это очень действительное ядение, но, строго говоря, это неестественное ядение — т.е. с этой пищей не происходит того же, что и с другой. Мы едим тело Христово и пьём Его кровь, и они очищают нас душой и телом и дают нам прощение грехов. И, как сказал один из церковных отцов, тогда это нам как лекарство бессмертия. Христос сказал — ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Так что с этим телом и кровью связано обетование воскресения в последний день.
Лютеране вместе с верной Церковью в разное время не пытаются определить очень тесно, как эти хлеб и вино становятся телом и кровью, потому что это превосходит наше разумение. Когда люди пытаются прийти к разумному пониманию этого, они говорят: «ведь это невозможно! Значит, причастие — только символ», или, как решила Римская церковь в XIII-м веке, хлеб и вино преображаются и больше не пребывают. Остаётся только тело и кровь Христа. Но восточная церковь в тех сферах, где на неё не повлиял запад, и лютеране — исповедуют, что действительно, в этой трапезе есть хлеб и вино, а также, согласно словам Христовым, — это тело и кровь Христа. Но мы не выходим за пределы слов Христовых. Мы, лютеране, иногда говорим о том, что тело и кровь с хлебом и вином, под хлебом и вином и в хлебе и вине. Мы говорим это, чтобы показать, что тело и кровь не воспринимаются нашими органами чувств — это те то, что мы обоняем и пробуем, но тело и кровь скрыты от наших чувств.
Мы не воспринимаем их нашими чувствами, чтобы веровать — потому что вера основана на Слове Божием, а не на нашем чувственном восприятии. И действительно, когда люди видели Иисуса во дни между Его рождеством и вознесением — особенно между Его рождеством и смертью, что они видели? Человека. А кто этот человек? Писание говорит, что в Нём не было ничего такого, что говорило бы нашим чувствам: «а! Это — Сын Божий!». Время от времени Он являл это — например, в Своём преображении на горе — но обычно божественное величие было скрыто в человеке Иисусе Христе. Однако Писание говорит нам «Слово стало плотью». Мы верим, что Иисус — Сын Божий — нашей верой. И очень похоже обстоит дело в таинствах. И иногда лютеране говорят о таинственном союзе — в котором хлеб и вино соединены с телом и кровью Христовым через слова Христовы — «Сие есть тело Моё» и «Сие есть кровь Моя» — через те слова, которые что говорят, то и делают. Когда Бог говорит, так и получается, и сомневаться в этом — значит, сомневаться в правдивости Бога. Наконец, называть Иисуса Христа лжецом, безумным или бессильным — не могущим сделать то, что говорит.
(Многие протестанты говорят, что это — не физическое, а духовное тело Христа. Он мог проходить через стены и предметы. Они говорят — как может физическое тело пройти сквозь стену? Поэтому они говорят, что это не было физическим телом). В ответ на это утверждение я могу потрясти вас словами — это, действительно, духовное тело. Но не в том смысле, как говорят эти люди. Это физическое тело. Оно духовно в том, что бессмертно, нетленно — как и наши тела однажды будут духовными. Помните, что согласно Писанию камень в пустыне был духовным камнем, манна с неба была духовной пищей? Однако они питали физически — их можно было есть и употреблять, а из духовного камня вытекла настоящая вода. Так что понятие «духовный» в Писании означает нечто иное, — отличное от того, как воспринимают это понятие протестанты. В качестве аргумента они приводят ещё слова Христа Марии Магдалине, когда она пришла к Нему: «не прикасайся ко Мне». Якобы этот отрывок говорит, что тело Христа уже стало духовным, и его уже нельзя было потрогать. Однако более правильно было бы перевести эту фразу как «перестань трогать Меня» — по-гречески видно, что она в это время уже трогала Его — и Он сказал ей «перестань прикасаться ко Мне!». Единственный довод у этих людей — как физическое тело может проходить через стены? И единственный ответ — потому что это — тело Божие.
Если сказать, что у Христа больше нет физического тела — т.е. что Он больше не истинный человек, то последствия будут угрожающими. Если Он — не истинный человек, тогда мы погибли, потому что нет воскресения мёртвых. А если нет воскресения мёртвых, то нет и спасения. Павел очень ясно говорит об этом в Писании. Этих людей можно отнести к очень ранним еретикам — гностикам. В начале книги Деяний — говорится, что за 40 дней между воскресением Христа и вознесением Он явил Себя живым с многими убедительными доказательствами. Что это были за доказательства? В Евангелии от Луки, написанного тем же автором, что и автор книги Деяний — сказано, что когда ученики увидели Его, они боялись, потому что думали, что это — призрак — так же, как и эти протестанты. Но Иисус сказал — прикоснитесь ко Мне — потому что дух плоти и костей не имеет, как у Меня — и ел с ними. И в начале книги Деяний сказано, что Он ел с ними на протяжении 40 дней. Так что если кто-то спросит у меня: «как это физическое тело проходит через физический материал?» — тогда я у этого человека спрошу: «а как призрак может есть вещественную пищу?» Это тоже очень трудно объяснить метафизически.
(Поскольку в прошлый раз приводилась параллель в том, что хлеб и вино делаются в причастии телом и кровью Христа подобно тому, как «Слово стало плотью», то не будет ли правильнее тогда сказать, что не хлеб и вино делаются телом и кровью Христовыми, а тело и кровь Христовы воспринимают то хлеб и вино, что лежат на алтаре… Ведь не плоть же стала Словом, а Слово — плотью?) …Здесь нужно соблюдать осторожность, потому что таинственный союз — это не то же самое, что воплощение. Есть, конечно, определённые сходства — и Церковь путём тщательных размышлений сочла допустимым выражение «эти хлеб и вино становятся телом и кровью Христовым». Но церковь, насколько мне известно, никогда не говорила наоборот — потому что это не что-то вроде нового воплощения. Это не вечный нераздельный союз — потому что мы, в самом деле, перевариваем хлеб и вино, полученные нами, и, в конце концов, они возвращаются в землю, откуда были взяты. Но тело и кровь Христа, конечно, не возвращаются туда. Поэтому мы говорим о таинственном союзе. Во Христе есть ипостасный союз между божеством и человечеством, который пребывает вовек. Физическое тело Христа — бессмертно, и было воспринято в ипостась Сыном Божиим; оно неразрывно соединено с божеством. Именно поэтому мы исповедуем, что Его тело действительно присутствует в таинстве, а не только лишь божество. И хотя есть определённое сходство с воплощением, этот таинственный союз — не то же самое, что ипостасный. Но лучше всего размышлять над простыми словами Христовыми — «сие есть тело Моё, сие есть кровь Моя». Даже наши лютеранские выражения могут подвести нас к каким-то измышлениям, если мы слишком много на них задерживаемся.
В 1529 году было вынужденное собрание лютеран и швейцарских богословов, отрицавших, что это таинство — истинное тело и кровь Христа. По политическим соображениям было выгодно, чтобы эти две стороны пришли к согласию. И, действительно — они пришли к некоторому согласию. Но они никак не могли преодолеть этого учения о причастии. Так что случился великий спор о таинстве. И когда швейцарские богословы привели все свои философские рассуждения — почему это не тело и не кровь Христа, в какое-то время Лютер написал на столе, где сидел, на латыни: «hoc est corpus Meum». И когда спор перешёл в философское направление, Лютер ткнул пальцем в эти слова. Он не допускал, чтобы спор отошёл от простых слов истины. Вот так лютеране всегда рассматривали это. В Книге Согласия, в предисловии говорится, что богословы могут обсуждать ипостась Христа в связи с причастием. Но для простых людей нужно лишь говорить о простом, явном значении слов Христа. И это — наш основной довод. И, на самом деле, это единственный наш довод, а всё остальное, о чём мы говорим — это лишь дополнение. Иногда мы говорим об этих дополнениях, чтобы показать, какие последствия у отрицания простых слов Христа. Эти последствия таковы, что мы отрицаем Христа, каков Он есть; отрицаем учение Писания об ипостаси Христа, и мы даже отрицаем воскресение — если мы отрицаем, что в таинстве находится тело и кровь Христа.
Лютер говорит об истинном теле и крови Христа под хлебом и вином — он говорит — «самим Христом назначенные». Мы уже много раз ссылались на это. Это — не изобретение Церкви; это не изобретение папы или какого-то епископа; это не просто какое-то человеческое предание, но Сам Христос установил это таинство. Мы, лютеране, всё время обращаемся к установлениям Христовым. В 4-й главе Катехизиса: «Что такое Крещение» — ответ, что это не просто простая вода, но это вода, связанная с повелением и обетованием Божьим. И где это написано? — далее идёт ссылка на Мф 28, где Христос установил крещение. В 5-й главе — что такое власть Ключей — объясняется, что это такое, и затем делается ссылка на установление Христово в Ин 20. Что это значит, что Сам Христос назначил это таинство? Как объясняет Лютер в Большом Катехизисе — это значит, что мы можем быть уверены в этом повелении Христовом; что Он не шутит об этом, но это — для нашей уверенности. Не только, что Он — Царь небесный, и нам нужно делать так, как Он говорит, но нам нужно быть уверенными, что для Него это — важно.
Я слышал многих протестантов, для которых это таинство неважно. Они говорят — зачем вы придаёте такое значение этому таинству? Оно совсем неважно! В большей части Писания ничего не сказано о причастии. Но важность этого таинства не в том, что оно встречается на каждой странице. Важно, что Христос установил его. Эти протестантские группы считают многое важным, о чём Христос ничего не сказал. Некоторые говорят женщинам, чтобы не пользовались косметикой и не причёсывались определённым образом — но Христос ничего об этом не говорил, однако для них — это внешность христианской женщины, или внешность мирской женщины. На самом деле, слова установления Христова записаны 4 раза в Библии. Что ещё записано четырежды? Насыщение 5000 — что, хотя не Евхаристия, но всё же образ Евхаристии. Так что больше всего повторяются слова Евхаристии и её образа. Христос, который умножает хлебы и рыб вопреки законам природы, может, конечно, проходить через стены вопреки законам природы, и может, конечно, присутствовать Своим телом в таинстве. Так что, действительно, это важно в Писании. Но даже если бы это описывалось всего раз или два — всё равно это одно из установлений Христовых, поэтому мы считаем это важным по этой причине — и мы можем быть уверенными, что Бог не шутит об этом; что даруемые блага в этом таинстве — тоже не шутка, а в точности то, что Он сказал.
Почему же Христос установил это таинство для нас, христиан, в пищу и питьё? Это, наверное, очевидно, но это не всегда было очевидно. В римской церкви во времена Лютера, с одной стороны, верили, что это таинство — тело и кровь Христа. Но из-за того, что освящённый хлеб — это тело Христово, церковь сохраняла часть этого хлеба не для ядения, а для ношения в разных шествиях и для поклонения. Лютеране не говорили, что это — не тело Христово; не говорили, что не следует поклоняться Христу в этом таинстве — но Христос установил это таинство не для того, чтобы его носили и ему поклонялись, но Он установил это таинство для ядения и пития — только для этого. Когда мы пользуемся хлебом и вином для другой надобности, тогда мы действуем вопреки установлению Христову. Мы можем быть уверены в этом таинстве только когда делаем то, что установил Христос. Когда Он говорит «сие творите», Он имеет в виду — примите, ядите; примите, пейте. Конечно, освятите таинство, но потом ядите и пейте.
Римская церковь также, начиная с XIII-го века не давала чаши мирянам. С одной стороны, из-за благоговения кровью Христовой — боялись расплескать драгоценную кровь Христову. Но Христос знал об этой опасности, и всё равно сказал: «пейте из неё все». Так что это тоже против установления Христова. Затем есть такие крайние протестанты, говорящие, что эти хлеб и вино — всего лишь символы тела и крови Христа, так что зачем вообще есть и пить? Давайте просто размышлять. Так что у квакеров, например, причастие — это такое время молчания, когда они размышляют о теле и крови Христовых. С одной стороны, я восхищён этим взглядом, потому что он до конца последователен. Они пришли к логическому выводу из символического взгляда на таинства. Если хлеб и вино — всего лишь символы, тогда это просто препятствия. Они стоят на нашем пути; мы напрасно тратим время, устраивая таинство, а пользы от этого никакой нет. Давайте просто размышлять… Известна ли вам «Армия спасения»? Это движение возникло в Англии в XIX-м веке. С одной стороны, они занимаются добрыми делами на пользу церкви, но, с другой стороны, как церковь они очень странные. Они тоже верят, что причастие — всего лишь символ. Их основатель — Вильям Вуд — очень заботился о нуждах бедных, и когда кто-то предложил купить хлеба и вина для причастия, Вуд сказал — эти деньги можно раздать бедным! Давайте, не будем тратить денег на хлеб и вино! Так что у них тоже оказалось таинство без частиц. Но Христос установил это таинство для ядения и пития, и поэтому мы едим и пьём.
Далее Катехизис спрашивает: «где это написано?»
* * * (Евангелисты Матфей, Марк и Лука, а также Апостол Павел…)
Здесь у нас некоторое согласование четырёх описаний. Если читать по отдельности у Матфея, Марка, Луки и апостола Павла, тогда оказывается, что эти описания отличаются в каких-то отношениях. Каждый Евангелист и апостол рисовал картину согласно своим богословским целям, и включал какие-то детали, которых нет у другого. Когда мы составляем вместе, мы составляем литургическое описание, но когда рассматривается каждое описание по отдельности, оно получается короче. То, что у нас в литургии, немного похоже на слова апостола Павла. И то, что использует Павел, наверное, было литургическими словами того времени. Это похоже на то, что было в литургии, тогда как слова у Марка и Матфея кажутся похожими на те, что испытали влияние литургии. Однако мы всё равно считаем, что каждое описание совершенно точно совпадает со словами Христа. У Евангелиста не было записи каждого слова, сказанного Христом, и каждый верно описывает, но каждый сам по себе не говорит нам всего. Однако Святому Духу было угодно разделить эти слова Евангелистами. Когда мы составляем их вместе, получается полная картина слов Христовых. Итак, мы обращаемся к словам Христа, чтобы понять Евхаристию. Одни наши семинаристы уже рассмотрели эти слова на греческом языке, а другим это ещё предстоит. Мы не будим вас мучить этим сегодня, но следует, наверное, указать кое на что в этих словах сегодня, потому что когда вы говорите об этих словах с вашими товарищами — баптистами и пятидесятниками, они указывают на какие-то определённые слова и говорят: «вот это доказывает нашу точку зрения». Так что, я думаю, следует быть готовыми ответить на такие заявления.
Христос говорил Своим ученикам: «Сие есть тело Моё». Слово «есть» — это верный перевод с греческого языка; оно содержится в греческом тексте. Христос не говорит «сие означает Моё тело», «это изображает Моё тело»; Он не говорит «это кажется Моим телом, но по-настоящему это не может им быть». Он говорит «есть». Почему же нам не верить в это? Неужели только потому, что это кажется неразумным? Среди спорщиков Лютера был такой Мюнцер, который истолковывал эти слова так, что Христос якобы показал пальцем на Своё тело и сказал: «сие есть тело Моё». Я не знаю, что же тогда Он сделал со Своей кровью. Так что люди всегда пытались найти какой-то переносный или символический смысл в одном или в другом слове, но Лютер убедительно показал недостаток такого мышления — что нужно относиться к этим словам, как написано; что следует толковать так, как и Христос говорит. Что, если бы это встретилось в Коране? Если бы Мухаммед сказал «Сие есть тело моё»? Поверили ли бы вы, что он говорит в переносном смысле? Я бы подумал, что он говорит по-настоящему. Но он был ненормальный. Однако посмотрите — здесь Христос — не только последний пророк, как говорят про Мухаммеда. Даже мусульмане верят, что Мухаммед умер, и так и остался мёртвым — хотя, наверное, он жив в каком-то мусульманском раю, со многими жёнами. Но Христос — не просто пророк, а Сын Божий. Он — воскрес из мёртвых; Его плоть — бессмертна и нетленна, и в союзе с божеством Его плоть может быть где угодно, и в то же время может не быть нигде, и в то же самое время может быть в таинстве. Это превосходит законы физики.
Христос сказал: «Сие есть тело Моё, сие есть кровь моя». И на греческом языке нельзя выразиться более ясно (я не думаю, что и на русском можно здесь выразиться яснее). Почему же не желают понимать этих слов буквально? Мы ссылались на это на прошлом занятии: Христос в одном месте, хлеб и вино — в другом, как же они могут быть вместе? Но зачем нам об этом беспокоиться, если Христос так сказал? Действительно, оно присутствует поместным образом, но это не значит, что оно не может присутствовать ещё и в другом месте, учитывая, что это Бог и слова Бога. Я ещё не видел доводов против слов Христа основывающихся из Библии, но такие доводы всегда начинаются с человеческого рассуждения: «а возможно ли это?» Кстати, когда Иисус сказал в Ин 6 о ядении своей плоти и питии Своей крови, иудеи начали роптать — как этот человек может дать нам есть своё тело и пить свою кровь? Иисус сказал — потому что Я — хлеб живой, сшедший с небес, но также и говорит — Я хлеб живой, сходящий с небес, и сие есть Моя плоть. Надо всегда смотреть на того, Кто говорит — Сына Божьего. Может, есть что-то в самом тексте, что не даёт понимать буквально? Есть ли в Библии символы? Конечно! Но контекст всегда говорит, что символы и есть символы. Например, в книге Откровения числа и видения — символичны. Почему мы говорим это? Потому, что это такой жанр литературы, называемый апокалипсисом. Все в те дни понимали это, что апокалипсис — это символический язык. Когда Иисус рассказывает символические притчи, Он говорит «Царствие небесное подобно...». Но тут Он не говорит это «подобно». Здесь это не притча. Кстати, когда Иисус рассказывает притчу, текст почти во всех случаях говорит «и затем Он сказал сию притчу» — текст всегда очень тщательно говорит нам, что это притча, чтобы мы поняли. Но здесь не сказано «и сказал притчу, говоря...» Каков здесь контекст? Это Его последний завет, или завещание. Это Его прощальные слова к ученикам. После этого Он очень мало говорил им. Это — очень серьёзный случай. Нет оснований считать, что Христос говорит несерьёзно; что Он имеет в виду нечто другое. И здесь ещё нужно рассмотреть слова Христовы, кое-что, но мы это отложим на следующий раз.